Тува: становление буддизма

Тува – один из традиционно буддийских регионов России. Кочевые народы, населявшие эти земли, впервые встретились с буддизмом еще во II веке до н. э. Вторая волна буддийского влияния пришлась на VI–VIII века н. э. А сегодня на священной горе Догээ, неподалеку от столицы Тувы города Кызыла, строится пятнадцатиметровая статуя Будды, которая станет самой высокой в России.

С вершины горы Догээ, рас­положенной неподалеку от Кызыла, открывается живописный вид. Слияние рек Боль­шой Енисей и Малый Енисей, горные хребты с заснеженными пиками, степные террасы у их подножий и захватывающая дух панорама столицы – для тувинцев это знаковое, священ­ное место. На протяжении веков местное население поклоня­лось Догээ, считая ее обителью духов, а последователи совершенно разных духовных движе­ний совершают к ней паломничества и по сей день.

При советской власти на склоне горы появилась выложенная из камня над­пись «ТАР» (Тувинская Арат­ская Республика), позднее ее заменила другая – «Ленин». А в 2006 году монахи из тувин­ской Сангхи выложили на склоне стодвадцатиметровую мантру «ОМ МАНИ ПЕМЕ ХУНГ». Гора служила и продолжает служить отражением эпохи. Она – будто зеркало царящих в обществе нравов и пропаган­дируемых ценностей.

Именно на вершине Догээ вскоре вырастет пятнадцати­метровая золотистая статуя Будды, самая высокая в России. Деньги на ее постройку – это щедрые пожертвования спон­соров и добровольные взносы простых тувинцев. По замыслу строителей, Будда Шакьямуни расположится на шестиметро­вом позолоченном троне и будет виден из любой точки Кызыла. Статуя послужит символом возрождения буддизма в Туве, венчая многовековую историю становления Учения в этой гор­ной республике.

Буддизм проникал на тер­риторию современной Тувы неоднократно. Некоторые исследователи датируют первые контакты с буддийской культурой II веком до н. э. К этому времени среди племен, населявших эти земли, окончательно сложился кочевой образ жизни, который во многом определил формы быта, культуры, искусства, религии. В то время китайский импе­ратор Цинь Шихуанди (259– 210 гг. до н. э.) активно «экспортировал» конфуцианство, даосизм и буддизм на близле­жащие территории, в том числе и тувинские земли. Догматич­ные даосизм и конфуцианство изначально имели мало шан­сов прижиться в непокорной кочевой культуре. Буддизм же был более гибок, в основном постулируя общечеловеческие истины.

Будучи кочевниками, предки тувинцев с пониманием отно­сились к поучениям Тхеравады об обретении гармонии с окру­жающим миром. Бережное отношение к природе и сегодня воспринимается тувинцами как сама собой разумеющаяся добродетель. Однако в целом буддизм в той его форме – с запретом на убийство животных и исключительно монашескими практиками – был неприменим в повседневной жизни кочевого народа и широко не распространился.

В конце III века до н. э. в сте­пях Центральной Азии сло­жился могущественный племенной союз – Хунну. Во II веке до н. э. хунну одержали ряд внушительных побед над мест­ными племенами и расселились на территории современных Монголии, Тувы и Забайкалья. Именно для защиты от их набе­гов Цинь Шихуанди сооружал Великую Китайскую стену. Каждый великий заво­еватель, переведя дух после громких побед, прежде всего думает о единой идеологии, призванной сплотить поко­ренное население. Подобным образом поступили хунну, не прерывая проникновение буддийских знаний из Китая и надеясь, что именно Дхарма объединит жителей завоеванных территорий.

Но кочевая культура в про­тивовес предполагает сильную локализацию и независимость. Кочевников крайне тяжело собрать под знамена какого-то одного учения и убедить следо­вать в едином направлении, тем более что они часто позициони­руют себя выше любой религии, свысока смотря на проповедни­ков. К тому же кочевой образ жизни не позволял тувинцам быть полноценными носите­лями материальной буддийской культуры. Дхарма по-прежнему не закреплялась в Туве.

Начиная с 70-х годов I в. до н. э. владычеству хунну постепенно приходит конец. Виной тому – внутренняя борьба за власть, экономические трудности и военные поражения. Китайский император У-ди (156–87 гг. до н. э.) при­влек на свою сторону всех вра­гов хунну и выступил единым фронтом. Свою разрушитель­ную роль сыграли и восстания покоренных племен, вспых­нувшие по всей территории державы хунну. Под натиском внешней угрозы и в пылу междоусобной борьбы государ­ство сперва распалось на две части – южную и северную (население Тувы вошло в состав северохуннского государства), – а затем непрекращающиеся восстания привели в I в. н. э. к его полной гибели.

В очередной раз буддизм при­шел в Туву вместе с древними тюрками – племенами тюкю. В VI–VIII веках они распро­странили свое военное и поли­тическое влияние на Алтай, Туву и Монголию. На смену Тюркскому каганату в VIII веке пришел каганат Уйгурский. Уйгуров с территории Тувы вытеснили кыргызы. Это про­изошло в IX веке, и вплоть до конца X века именно кыр­гызы обосновались на этих землях, распространяя не только политическое, но и культурное влияние. Древние кыргызы были шаманистами, знакомыми в том числе с тибетским боном.

Буддийское влияние про­должало исходить в основном от Китая. В это время тувинцы получили доступ к поучениям уровня Махаяны, которые более органично вписывались в кочевой контекст. Жителей Тувы привлекала возможность любому стать буддистом, невзи­рая на происхождение, соци­альный статус и род занятий. В эпоху расцвета Тюркского и Уйгурского каганатов правя­щая верхушка активно насаж­дала Дхарму среди населения, по-прежнему видя в единой религии способ контроля люд­ских масс. Но вопреки всем усилиям – а скорее, как раз из-за избыточного давления, – буддизм приживался крайне медленно.

XIII–XVII века ознаменова­лись постепенным распростра­нением буддизма среди тувинских родоплеменных общин, которые находились в составе государственных образований, избравших буддизм в качестве основной религии.

Еще в середине XI – начале XII веков на территорию Тувы стали приходить монголоязыч­ные племена. Изначально все они были язычниками. Но уже в XIII веке при Хубилай-хане буддизм в Монголии и под­контрольных землях входит в период расцвета. Мы все наслышаны о монгольских похождениях Карма Пакши (Кармапы II) (1206–1283 гг.); Хубилай-хан (1215–1294 гг.) и особенно его старший брат Мунке (1208–1259 гг.) мно­гие годы были его учениками. Карма Пакши пользовался огромным уважением в ставке монгольских правителей и неод­нократно подчеркивал важность поддержки всех буддийских школ. В это время в Туву при­шел тибетский буддизм, в том числе и поучения Алмазного пути. Ведущую роль, в основном по политическим причинам, со временем заняла школа Гелуг.

Археологические исследова­ния в центральной части Тувы подтверждают наличие по всей ее территории буддийских хра­мов, пагод и часовен, датируемых XIII–XIV веками и отстроенных по канонам, принятым в Мон­гольской империи. Буддизм основательно проникает на тер­риторию Тувы, и местное населе­ние впервые получает целостное представление об Учении.

Монгольская империя, раз­дираемая на части кровавыми междоусобицами, распадается к началу XVII века, и на ее осколках вырастает государ­ство Алтын-ханов. Позиции буддизма к этому времени так окрепли, что активное участие высоких лам в политической жизни общества было обычной практикой. В решении вну­тренних и внешних вопросов они выступали в качестве глав­ных советников Алтын-хана, нередко принимая участие и в дипломатических отноше­ниях с другими государствами, в том числе с Россией. Буддийские общины были крупными собственниками земельных угодий и скота. Многие тувинские племена управлялись феодалами духов­ного звания. Этот факт дает представление о распростране­нии буддизма среди обычного населения и подчеркивает определяющее значение буд­дизма в религиозных предпо­чтениях местных тувинцев.

В XVIII–XX веках происхо­дило становление и усиление буддизма как официальной религии тувинцев. Во второй половине XVIII века население Тувы попадает под иго Китая. В качестве управляющего тувинскими землями стал назначаться амбын-нойон. Пер­вые амбын-нойоны Тувы были монголами. Начиная с 80-х годов XVIII века в Туве стали появляться первые стационар­ные буддийские монастыри (хурэ). Маньчжурские власти, господствуя над соседними наро­дами, стремились укрепить положение буддизма и усилить его влияние на массы. Именно в религии они видели инстру­мент духовного порабощения народа, недовольного усилива­ющимся социальным и имуще­ственным неравенством.

По приглашению амбын-ной­нов в Туву чаще стали приез­жать монгольские и тибетские ламы (преимущественно тра­диции Гелуг), они находили поддержку и покровительство со стороны тувинской феодаль­ной власти. Школа Ньингма также получила значительное распространение. Учителя-тувинцы были большой редкостью, мальчиков-послушников из тувинской среды начали регулярно отправлять на обучение только с 1870 года.

Со второй половины XIX века еще активнее развернулось строительство монастырей. Изначально архитектурный стиль сооружений заимство­вался у монголов, китайцев и тибетцев, но со временем в облик этих построек тувинцы стали вносить свои уникальные, неповторимые националь­ные черты. Монастыри отстраивались за счет принудительных побо­ров с местного населения. Их возводили недалеко от центров политической власти, что сим­волизировало единство светской и духовной сфер жизни обще­ства. Высшие ламы монастыря нередко оказывались близкими родственниками нойонов.

Духовная жизнь монастырей выстраивалась по монгольскому варианту, хотя структура скла­дывалась более простая. Напри­мер, у тувинцев отсутство­вала традиция сознательных перерождений. Буддийские общины активно участвовали в политической и экономической жизни региона. Владея обширными зем­лями и крупным поголовьем скота, они сами занимались торговлей, а также не чурались давать населению деньги в долг под проценты.

Буддизм в Туве не встречал на своем пути значительных препятствий. Сил, которым бы он мешал и противостоял, прак­тически не было. Другие духов­ные течения относительно легко стали сосуществовать с Уче­нием. К тому же буддизм поддерживался местной властью – духовная иерархия укрепляла в тувинцах ощущение необходи­мости и закономерности фео­дального устройства общества.

Одной из особенностей ста­новления буддизма в Туве было и есть его тесное сосуществова­ние с шаманизмом – исконной системой верований тувинских племен. Шаманизм оказался очень живучим, в то время как поучения тибетского буд­дизма долгое время оставались труднодоступными для народа. В итоге к началу XX столетия в Туве сложилась неоднознач­ная ситуация: устои одного мировоззрения оказались рас­шатаны, а начала другого еще не усвоены.

Буддийские ламы в откры­тую не боролись с языческими традициями тувинцев, предпо­читая интегрировать наиболее стойкие шаманские обычаи в буддийскую практику. Форма оставалась прежней, но содер­жание менялось. Например, тувинцы перед началом тра­пезы считали необходимым плеснуть немного чая или молока и бросить кусок жира духу-хозяину домашнего очага. С распространением буддизма такое подношение стали делать в честь Будды. Также шаман­ские корни лежали в основе обряда освящения животных, проводимого для защиты от болезней домашнего скота. С приходом в Туву буддизма подобный обряд стали прово­дить и ламы.

Подобный симбиоз прояв­лялся во многих сферах жизни, начиная от смешанного панте­она «божеств», на котором Май­трея и Манджушри уживались с языческими персонажами, и заканчивая буддийско-языче­скими похоронами, когда ламы всячески стремились освободить умершего от груза негативных впечатлений, а шаман – задобрить его душу, дабы та не воз­вращалась в виде злого духа. В повседневной жизни взаимодействие буддизма и шаманизма было еще более заметным. Нередко заболевший лама приглашал к себе цели­теля-шамана, а захворавший шаман обращался за помощью к буддийскому учителю, наде­ясь на его обширные познания в тибетской медицине. Иногда женами лам были шаманки.

Несмотря на формально повсеместное распространение буддизма в Туве, поучения редко «опускались из головы в сердце» последователей. Но они становились частью интеллектуальной жизни насе­ления. Священные церемонии проводились на старомонголь­ском языке, без перевода. Нередкими были ситуа­ции, когда пришедшие в храм жители оставались безучаст­ными к происходящему и бес­печно переговаривались друг с другом во время пения пудж. Не в силах уследить за происходящим на чужом языке, они следовали Учению лишь формально.

Начиная с 1930-х годов буддийская передача в Туве была почти полностью уничтожена. Лишь редкие старики-ламы тайно продолжали свою практику. Сохранить передачу от полного исчезновения помогла клано­вость тувинцев. Когда кто-либо из представителей рода зани­мал крупный республиканский пост, он, несмотря на господ­ство официальной идеологии, негласно позволял жителям выполнять духовную практику. Основное условие – делать это не публично и максимально скрытно. Ситуация, в кото­рой кто-то сдает своего соседа, была для тувинцев настоящей дикостью.

В 1990 годы, пользуясь небывалой внешней свобо­дой и открытостью, в Туву хлынули проповедники всех мастей, в том числе христиан­ские секты. Будучи опытными миссионерами, они оперативно перевели свои главные книги на тувинский язык, что позво­лило им привлечь немало мест­ных последователей. Началось возрождение шама­низма и буддизма – в основном по инерции, в дань уважения к предшествующим поколе­ниям. 

Сегодня ситуация во мно­гом изменилась. Появилось больше ясной информации о поучениях Будды, а также достаточно образованных специалистов, способных эти поучения понимать и пере­давать дальше. А отсутствие внешнего давления дало тувинцам внутреннее пространство для того, чтобы разобраться в себе и по-настоящему про­явить свою идентичность. Все больше жителей Тувы приходят в буддизм. Приходят осознанно и надолго. Внешне свободные, они начали принимать Учение внутренне.

Развитие буддизма в совре­менной Туве поддерживается на государственном уровне. Новая элита республики уве­ренно декларирует, что религия просто необходима для раз­вития, и всячески поощряет инициативы местной Сангхи. Важным остается тот факт, что именно в свободные времена, когда тувинцам дали волю самим выбирать, какому сле­довать пути (а может, не сле­довать никакому), – именно в это время буддизм проникает в сердца людей и обращает к просветляющим ценностям.

Лишь некоторые харак­терные черты пока не сумел искоренить буддизм в Туве. Это склонность населения к алкоголю и конокрадству. Монголы, живущие в погранич­ных с Тувой областях, до сих пор периодически страдают от набегов отчаянных тувин­цев. И в наши дни, пригнав домой табун угнанных лоша­дей, тувинский житель будет считаться героем.

Золотистая статуя Будды Шакьямуни, которая совсем скоро должна появиться на горе Догээ, – яркий символ выбора тувинцев: будущее республики они связывают с буддизмом. Именно Будду они хотят видеть каждый день на вершине свяшенной для них горы, именно в нем принимают Прибежище. Дорога на вершину Догээ всегда воспринималась местным насе­лением и паломниками как очищение от негативных впе­чатлений. И прежде чем окон­чательно закрепиться в сердцах тувинцев, Учение дало им воз­можность пройти через многие испытания, веками проверяя способность сохранять живую передачу. Видимо, именно сейчас, в начале XXI века, тувинцы по-настоящему готовы взять на себя эту ответствен­ную задачу.

Этот текст был опубликован в 24 номере журнала «Буддизм.ru»